Георгий Константинович Жуков (1896-1974). Маршал Советского Союза (1943), четырежды Герой Советского Союза (1939, 1944, 1945, 1956), кавалер двух орденов «Победа» (1944, 1945).
На фотоколлаже: Жуков – унтер-офицер 10-го драгунского Новгородского полка 10-й кавалерийской дивизии; Командующий Резервным фронтом генерал армии Г. К. Жуков (слева) и командир 107-й стрелковой дивизии полковник П. В. Миронов под Ельней (сентябрь 1941 г.); Маршал Советского Союза Г. К. Жуков (справа) на церемонии подписания Акта о безоговорочной капитуляции фашистской Германии (Карлсхорст, 9 мая 1945 г.).
Из воспоминаний Г. К. Жукова:
Призывался я в своем уездном городе Малоярославце Калужской губернии 7 августа 1915 г. Первая мировая война уже была в полном разгаре. Меня отобрали в кавалерию, и я был очень рад, что придется служить в коннице. Я всегда восхищался этим романтическим родом войск. Втягиваться в службу было нелегко. Но жизнь нас и до этого не баловала, и недели через две большинство привыкло к армейским порядкам. К весне 1916 г. мы были в основном уже подготовленными кавалеристами. Нам сообщили, что впредь до отправления на фронт мы продолжим обучение в основном по полевой программе. Из числа наиболее подготовленных отобрали 30 человек, чтобы учить их на унтер-офицеров. В их число попал и я… Попал я из эскадрона в учебную команду молодым солдатом, а вернулся с унтер-офицерскими лычками, фронтовым опытом и двумя Георгиевскими крестами на груди, которыми был награжден за захват в плен немецкого офицера и контузию.
Из воспоминаний писателя К.М. Симонова (во время Великой Отечественной войны – спец. корреспондента газеты «Красная звезда»):
Подписание Акта о безоговорочной капитуляции германской армии было для Жукова прямым продолжением работы, которой он занимался всю войну: ему было поручено поставить на ней точку именно как военному человеку, – и он поставил ее с той уверенностью и твердостью, которая отличала его на войне. Надо думать, что Жуков ощущал себя в эти часы не только командующим фронтом, взявшим Берлин, или заместителем Верховного главнокомандующего, но человеком, представлявшим в этом зале ту армию и тот народ, которые сделали больше всех других. И как представитель этой армии и этого народа он лучше других знал и масштабы совершившегося, и меру понесенных трудов. В его поведении не было ни высокомерия, ни снисходительности. Именно для его народа только что закончившаяся война была борьбой не на жизнь, а на смерть, и он вел себя с той жесткой простотой, которая пристала в подобных обстоятельствах победителю.
Из воспоминаний Эры Георгиевны Жуковой об отце:
«Какая красота, а?!» – говаривал он, увидев березовую рощу, красивый закат или просто широкий простор. Нравилась ему и живопись, изображающая русскую природу, охоту, животных, цветы. Он вообще был необычайно русской натурой. Любил все русское: природу и народ, музыку и живопись, обычаи и пищу. Мне так и хочется, хотя, быть может, это и неправильно, сравнивать его с замечательным русским певцом Федором Шаляпиным – не профессионально, конечно, а имея в виду широту русской натуры.