БАКЛАНОВ Глеб Владимирович (1910 – 1976). Генерал-полковник, Герой Советского Союза (29 мая 1945 года).
На фотоколлаже: Г. В. Бакланов в период службы в Московской Пролетарской дивизии с дочерью Еленой (под Москвой, 1932 г.); Г. В. Бакланов (в центре), справа от него чемпион СССР по боксу Николай Штейн (под Борисовом, лето 1941 г.); Командир 32-го гвардейского стрелкового корпуса А. И. Родимцев (справа) и назначенный командиром 13-й гвардейской стрелковой дивизии Г. В. Бакланов (1944 г.); Командир сводного полка 1-го Украинского фронта Г. В. Бакланов (справа) на Параде Победы. Знамя фронта несет А. И. Покрышкин (Москва, Красная площадь, 24 июня 1945 г.).
Из воспоминаний Елены Баклановой об отце:
Папа родился в старомосковской православной, глубоко интеллигентной семье. Его отец (а мой дед) Владимир Николаевич, прекрасно образованный, талантливый человек, помимо управления мануфактурой находил время для занятий искусством: он рисовал, сочинял музыку, играл на скрипке в квартете. Бабушка Александра Ивановна также получила прекрасное образование. Она прекрасно рисовала, любила музыку, знала ее и сама играла на фортепьяно. Бабушка сумела передать любовь к прекрасному всем своим детям и внукам, и свою профессию музыканта я выбрала не без ее помощи.
Мой отец, младший из шестерых детей, с раннего детства был приучен к усидчивости, терпению и трудолюбию. Маленький Глеб вышивал крестом, выжигал замечательные рисунки по дереву (сохранилась деревянная шкатулка с его рисунком) и занимался на скрипке у профессора Московской консерватории Мостраса.
По рассказам бабушки, Глеб много болел. Видимо, поэтому, когда подрос, он решил заняться спортом. Отец так вспоминал об этом: «Каждый день я подходил к перекладине, вцеплялся в нее и не разжимал рук до тех пор, пока мне не удавалось подтянуться хоть на сколько-нибудь. Я глубоко убежден, что пройти войну, как говорят, «на острие ножа», и остаться живым мне помогли занятия спортом в юности и физической подготовкой в армии до войны в моей родной Московской Пролетарской дивизии».
Из воспоминаний Г. В. Бакланова:
Бой шел уже около пяти часов. Руководя действиями полка, я держал телефонную связь с батальонами, когда скорее увидел, чем услышал, что боец кричит мне: «Товарищ капитан! Стреляют позади нас!» Мы вылезли из окопа. Метрах в 70-80 от нас рожь шевелилась, как живая. Над головой свистели пули. Я отдал распоряжение на отход. Огородами помчались к крайнему дому. Обогнув угол, я лоб в лоб столкнулся с фашистом. Оба опешили от неожиданности. Но у гитлеровца в руках автомат — еще доля секунды, и он выстрелит. Но тут из-за моего плеча выскочил Николай Штейн и нанес немцу прямой нокаутирующий удар в подбородок. Фашист коротко дернул головой и упал навзничь. Сухой короткий выстрел карабина Штейна, и мы на улице.
Из воспоминаний Г. В. Бакланова:
Я никогда не любил Москву так сильно, как в этот год тяжелых испытаний. Знакомые дома смотрели настороженно и тревожно — окна были заклеены бумажными полосками, напоминающими бинты. На улицах появились мешки с песком, указатели бомбоубежищ, но главное — изменились люди.
Москвичи показались мне чем-то неуловимо похожими друг на друга. Было ли это выражение сосредоточенности в лицах или деловая поспешность, скорбная твердость во взгляде, неяркость одежды — не знаю. Помню только, что, думая даже о знакомых, я мысленно называл их не по именам, а просто — москвичами.
Ни у солдат и офицеров, ни у гражданских при сообщении о нападении фашистов на нашу страну я лично не видел ни растерянности, ни подавленности. Гнев — да, возмущение — да, но испуга не было…
Много лет спустя на художественной выставке мое внимание привлекла картина «Мать солдата» — в лице пожилой женщины на полотне мне почудилось сходство с моей матерью тех военных дней. Нет, в чертах лица сходства не было. И все-таки оно было — в тревожном, но твердом выражении глаз, в печальных морщинках, опущенных уголках рта, в натруженных руках. Такой я увидел мать осенью сорок первого года.